Начинался он с истории про маленькую девочку, которая жила где-то в далекой стране, была из небогатой и замороченной семьи, и работала в какой-то конторке, не помню уже кем. Будем считать - на произвоццтве. Однажды девочку увидел взрослый представительный человек, и ему стало интересно... Человек, весь такой приличный, в деловом костюме, пришел на девочкину работу, чтобы на нее ещё раз посмотреть.
На этом банальщина заканчивается, потому что мои попытки отрефлексировать события стали рвать шаблон. Во-первых, мой наблюдательный пункт оказался прямо в главном герое, его глазами я смотрела на людей, на девочкиных коллег, собственно, на какое-то там начальство, на большой старый дом довоенного типа, в котором конторка, не помню уже, чем занимавшаяся, находилась.
Во-вторых, главный герой был настолько воспитан и уважаем, что поначалу было ясно, что он японец, но далее все участники внезапно оказались эфиопами, соответственно, как и герой, и уж тем более - маленькая девочка оказалась маленькой эфиопской девочкой. Мелкой, тощей, недокормленной, и едва умеющей говорить. Её замороченная семья придерживалась хуйпоймикаких древних традиционных эфиопских и заморочек, и, что уж тянуть, девочку нам с главным героем так и не показали. Начальственные коллеги сказали, что звать мелкую сотрудницу к нам нельзя, ибо девочка боится и вообще, если мы, главный герой, будем тут к ней еще и на произвоццтво захаживать, ее семья ее вообще прекратит выпускать на работу. Вероятно, после этого семья умрет гордой эфиопской голодной смертью, - хотя об этом подумала уже я, а не герой. Герой пошел искать девочку самостоятельно. Ему сказали, что она где-то "наверху", мы и пошли.
"Наверху" главный герой, кажется, канул в небытие вместе с эфиопской девочкой, потому что их проблемы меня вдруг плавно перестали интересовать. На небольшую лестницу бокового коридора довоенного дома я вышла уже как-то сама по себе, поднялась на следующий этаж - второй или третий, выглянула в просторный холл этажа - там не было ни души, блестящий крашеный паркет, высокие белые двери, на совесть покрашенные советской краской... Почему-то мне было интересно подняться еще выше. И, кажется, я понимала, что время терять не нужно.
Выше тоже не было ни души. Просторные холлы, какая-то вытащенная в них старая мебель. Интереснее всего оказалось этаже, кажется, на пятом. Там старой выкинутой мебели было больше, стояли книжные шкафы какие-то полуразломанные, покрытые пылью, местами затянутые паутиной. Я пошла их смотреть. Проходя среди них, я все дальше уходила от входа на этаж, что меня, впрочем, не очень-то волновало. Было действительно очень интересно. Среди пыльной сломанной мебели попадался разный строительный мусор, какая-то арматура, кирпичи, все пыльное и грязное, старое. Местами на этаже вообще оказался проломлен пол, и приходилось идти мимо огромных зияющих пространств, в которых виднелась панорама такая, будто высота была не меньше, чем с самолетика типа "кукурузник". Виднелись внизу какие-то старые разрушенные дома, рухнувшие многоэтажки, зеленые равнины, затопленные прозрачной глубокой водой... Я спокойно отметила два затонувших дома - один полуразрушенный, другой - целый весь, кроме, разве что, окон - новенькая пятиэтажка с по-европейски яркой крышей. Вспомнились мамины слова про то, как в нашей околобалтийской широте все провалится в болото. Вот вам, пожалуйста, и затонули два дома. Людей и животных же так и не было видно нигде внизу. Только, кажется, в проломы окон на этаже залетали какие-то птицы.
Я все шла дальше, глядя на строительный мусор и птиц, и внезапно увидела среди мебели совсем крупную птицу. В первый момент подумалось, что это петух, но, подойдя ближе, я заметила, что хвост у птицы опущен вниз, и при совсем уж ближайшем рассмотрении птица оказалась павлином. Меня это обрадовало чрезвычайно, я в восторге чуть было не ломанулась за фотоаппаратом, потому как дикий павлин в полуразрушенном доме - это шикарный концепт, это же запечатлевать надо!
Но тут моё внимание привлек работающий телевизор. Почувствовав некоторое разочарование от того, что тут, похоже, просто кто-то живет, я пошла смотреть. А там...
The End.