Мне просто очень понравилось это фото

А те, кому интересно, могут почитать всю историю здесь
Это не вброс и не призыв к обсуждению, если что. Просто красиво.

---

Ахуенность, побеждающая радиацию.

Если бы результаты теста были обработаны специалистом отдела управления персоналом в соответствующем департаменте Звездного Флота, то, без сомнения, он заключил бы, что данный тест проходил: Капитан USS Enterprise Джеймс Кирк.

Великолепный стратег, организатор и прирожденный лидер. Красив как кинозвезда. С лихвой компенсирует расчетливость интуицией, осведомленность красноречием, а осторожность отвагой. Часто действует на грани фола, но при этом знает цену жизни и цену справедливости. Он покинет свой корабль последним, а в мыслях не покинет его никогда. В него влюблена леди Фортуна, и ее легко понять. Гуманист, он верит в мир во Вселенной и не верит в безвыходные ситуации.

Пройти тест

Нормалёк.
Давайте на минуточку забудем, как я больше всех пиздела, что Кирк тупой, Кирк блондинка, Кирк импульсивная ёбнутая собака... короче, кое в чём я его понимаю. Осторожность - это такая, честно говоря, раздражающая штука.

@темы: Флешмоб

---

Репост.

Я буду перечитывать это, когда снова накроет ненавистью.

12.06.2013 в 17:52

Пишет  andre;:

Все побежали, и я побежал
Утомительны эти постоянные репосты в ленте: гомосексуальная пропаганда то, пропаганда сё, власть такая, власть сякая. Одним нравится ощущать себя просвещенными либеральными европейцами, другие жаждут бороться за всё на свете (абстрактная борьба стала модным занятием), третьим хочется легализовать отношения, четвёртым — просто спокойно жить. Я одно время хотела всего. Два года назад у меня была девушка, которую я любила, и была уверенность в том, что это нормально. Поначалу вскрывшаяся бисексуальность меня беспокоила, потом перестала. Я рассказала всё отцу и друзьям, я говорила об этом в универе, и никто от этого не умер.
Я и сейчас спокойно об этом рассказываю, если речь в компании заходит о гомосексуализме:. Я не буч, не клава, не дайк, не активист ЛГБТ, у меня не прокуренный грубый голос и не бесформенная одежда, я не подражаю мужикам, не клею баб. Когда я признаюсь в том, что мне нравятся и женщины тоже, нихуя не происходит. Буквально — нихуя. Ещё никто не сказал мне: ох и ни черта себе ты извращенка! Не могу сказать, что я общаюсь с исключительно просвещенными интеллигентами. Наш хороший друг Дима — лютый гомофоб, но у него не треснула рожа от моих рассказов, и он не особо охуел, когда на Новый Год мы собрались все вместе и пригласили на вечеринку друга Дениса с его парнем. У друга Дениса, к слову, вся семья состоит из военных, и никто из них тоже не взбунтовался, когда Денис рассказал, что он гей.
Всё дело в том, что русская душа противоречива и неадекватна. Мы можем быть очень добрыми и щедрыми, а можем быть яростными и скупыми. Сама по себе нация разобщённая и неприветливая, и примеров тому множество. У меня есть несколько привычек, которые вызывают замешательство у соотечественников. Например, по утрам я всегда говорю: «Доброе утро», и от этого все охуевают. Когда я еду в маршрутке, то всегда оказываюсь единственным человеком, который улыбается. Я спокойно могу заговорить с прохожим. Мне не влом украсить не только свой дом, но и место работы. Не влом приглашать друзей переночевать в квартире площадью 30 квадратных метров. Не влом вкрутить лампочку на соседнем этаже. «Доброе утро», улыбка, приглашения, уют и лампочки — это чрезвычайно простые вещи, направленные на то, чтобы быть с миром на «ты». Чтобы не зарываться в маленьких коробочках, рявкая на каждого, кто сунет к вам нос. Чтобы не замыкаться на своей не больно-то важной жизни, а смотреть чуть шире. Когда ты открыт миру, тебе хорошо везде: дома, на работе, в парке, на улице, в кругу друзей и незнакомцев, в транспорте, на курорте.
В жопу вашу мрачность и вечное недовольство, от них все беды: хуёвая среда, ебанатские законы, воровство, наша обоюдная нелюбовь друг к другу. Если вы хотите жить в Европе, относитесь к миру так же, как к нему относятся европейцы: с заботой обо всём, что нас окружает. Вкрутите лампочку, посадите цветочек под окном, сходите на выборы, улыбнитесь при встрече, помогите бабульке в магазине, расширьте свою зону комфорта, в конце концов. Хватит думать только о своих интересах, трястись за собственное благополучие, которого нет, и замыкаться в коробочках. Признание и понимание, которых вы ждёте, не появляется из пустоты, оно выращивается годами. Мы перестанем быть злыми на гомосексуалистов, когда приучим себя к мысли, что нужно любить мир и людей, всех, чёрт побери, людей. Не говори государству: я гомосексуалист, признай мои права! Государство не признает. Оно у нас неприветливо, потому что мы сами такие. Нам поебать на требования других людей. Мы реагируем лишь на то, что вызывает в нас добрые чувства.
Лучше сделай так: встреться с друзьями, поговори с мамой, расскажи ей, какой это божий дар — способность видеть прекрасное в человеке любого пола. Привыкни к мысли о том, как здорово любить, каким открытием для тебя стал женский шарм и мужской характер, и какое огромное у людей сердце, раз оно способно вместить столько красоты. Говори миру не о драмах, не о требованиях, не о трахе, не о стыде, не о тоске. Говори ему о любви. Эти слова он слышит.

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Новый мыслеслив.

Сегодня я поймала себя на том, что то время, когда я была абсолютно, капитально, всеобъемлюще несчастлива, я вспоминаю с какой-то удивительной ностальгией.
Я, конечно, не мазохист.
Вся боль забылась.
Я помню начало того года, я помню, как не могла есть, как не могла спать, как бессонными ночами я постоянно ревела, пыталась читать, как наступало утро, пора было ехать в универ, и каждое утро я подходила на автопилоте к кухонной раковине и ударялась виском о приоткрытую дверцу навесного шкафчика - кто-то упорно не желал его закрывать по утрам, и у меня на виске была довольно большая ранка, прямо на венке, она даже кровоточила, когда я массировала себе виски в неосознанной попытке прогнать из бессонной своей головы весь ошалелый ахуй и все зацикленные мысли о проблемах. Я помню, какие въебали жуткие морозы, у меня вылезла дичайшая аллергия на холод, всё лицо горело и шелушилось, губы потрескались, кожа на руках покрылась цыпками, как в детском саду. Я бегала курить после каждой пары, каждые полтора часа, и я не с кем не общалась, я просто ходила, как зверь по клетке, я убеждала себя в том, что это всё просто гормоны, я очень хотела, чтобы меня стерилизовали, или удалили гипофиз, чтобы вживили в меня искусственный интеллект - лишь бы только не чувствовать, потому что это казалось невыносимым.
Но я это вынесла.
Всю написанную выше хуйню я помню просто по факту. Перечитывая это сейчас, я даже не осознавала бы, что в этом такого невыносимого, если бы всё это не было со мной.
Я не помню боли. Я помню запах кофе и утреннюю суету в универе. Я помню, как мои усилия сосредоточиться в итоге приносили мне зачёты и оценки. Помню, как на паре у своего научного руководителя я вызвалась прочесть вслух какой-то психоделический рассказик с элементами извращений, я видела этот рассказ впервые в жизни, но мне аплодировала вся группа, и это было так здорово, будто я опять вернулась в театральный... Я помню запахи кремов для рук и лица, земляничный аромат бальзама для губ, помню, какая я была худенькая, легкая, у меня под кожей просвечивало каждое рёбрышко - мне сейчас даже кажется, что это было очень хорошо.
Не помню точно, тогда ли мне впервые выписали антидепрессанты, или даже раньше, не помню, что заставило меня, наконец, хоть немного поспать. Помню только, что мои обсессии, например, дико мешали мне сосредоточиться на обсуждении Кастанеды, а я изо всех сил старалась их выключить, потому что Кастанеда был гораздо, гораздо интереснее всех моих навязчивых мыслей.

Ну вот где теперь то время? Где теперь те обсуждения Кастанеды, где вообще всё самое милое с философского факультета, когда меня окружало столько всего интересного, а я болела, у меня буквально раздиралось всё внутри, и я столько хорошего из-за этого пропустила...
Какая хорошая я сама была тогда.
Сейчас посмотреть, так даже кажется, что это была не я.
Я, вообще-то, не люблю людей невыносливых, не люблю страдающих людей, я знаю, что и тогда я их не любила и не любила себя, конечно же, и никому не говорила о том, что творилось у меня в мозгах, даже психиатру, который мне таблетки выписывал.
И сейчас я обо всем этом пишу просто потому, что меня посетила такая странная, в сущности, мысль - хотела бы я вернуть то время.
Все свои потерянные, проёбанные несколько лет, чёрт возьми, они были прожиты так бездарно, что я только сейчас понимаю, сколько в них на самом деле было всяческой милоты.

@музыка: нет

@настроение: не такое уж и плохое

---

Ноосфера, поговорим?)

Ой, как я люблю просыпаться в хорошем настроении!
Проспала целых девять часов. Как вырубило. И главное, когда я раньше спала так долго, то поднималась с чувством, будто меня трактор переехал. Очень плохо было. А сейчас хорошо!..
Всё утро хожу и рассуждаю, как бы мне хотелось жить - одной или вместе с кем-то. Под "кем-то" представляю себе, конечно, того, кто не натворит в доме всякой неконтроллируемой фигни, и вообще будет всячески способствовать моему комфортному существованию и интересному отдыху. Самое главное - надо же кому-то кормить кошку. Надо же, блин, чтобы кто-то с ней был, раз уж меня не бывает дома целыми днями.
Было бы здорово, если бы кто-то взял на себя какие-то хлопоты по дому. Понимаете, я не тот человек, который всегда может вовремя вспомнить, что свежевыстиранные шмотки не поглажены, или ещё что-нибудь вроде того. Я сижу за компом, вокруг меня целая батарея кружек, я иду на кухню и только там вспоминаю, почему не из чего пить. В рабочие дни такая хрень не происходит, но стоит расслабиться - и всё.
Было бы здорово, если бы кто-то имел представление о правильном питании. Даже пусть бы этот кто-то вообще не любил жрать жранину. Тогда мы бы делали фреш, перекусывали злаковыми печеньками на завтрак, варили креветок на обед и ходили в бассейн вместо ужина. Или на велосипедах бы катались. Или бегали. Или иногда заваривали бы женьшеневый улун и оставались дома смотреть сериалы, играть в видеоигры, да или хоть в настольные игры.
Ммм... не каждый день, конечно, но хоть раз в неделю стоило бы питаться не всякой мелочью, а гонять в хороший гриль-бар и съедать там шикарный горячий стейк с кровью.
Да. Определённо неплохо было бы жить с кем-то, с кем не пришлось бы круто менять свои привычки и потребности, кто просто был бы таким же, как я. Интересно, такое вообще возможно?
Звучит, по крайней мере, не самым фантастическим образом.

@музыка: IAMX

@настроение: светлое

---

Подштрафные размышления.

Почитала я тут про этот сраный закон «О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию». Все так сердятся, дай, думаю, тоже посержусь.

Вообще, если кратенько, то там суть в препятствовании распространению информации, направленной «на формирование у несовершеннолетних нетрадиционных сексуальных установок, привлекательности нетрадиционных сексуальных отношений, искажённого представления о социальной равноценности традиционных и нетрадиционных сексуальных отношений либо навязывание информации о нетрадиционных сексуальных отношениях, вызывающей интерес к таким отношениям».

Перечитала.
Нет, ну слушайте. В целом ещё не пиздец. Я, скорее всего, даже как-нибудь переживу, если не стану рассказывать всем на свете о том, какой у меня был секс и насколько это было охуенно. Я, в общем-то, и так не пишу об этом в интернете (ну, хоть за это не оштрафуют), и, видимо, во время совместного распития алкоголя с несовершеннолетними, откровенные темы больше не будут подниматься. Я не ошиблась, депутаты ничего не говорили про спаивание несовершеннолетних? По-моему, не говорили, и если без сарказма, то лучше бы именно про это сказали.
Окей, а как насчёт пропаганды гетеросексуальной ёбли? Это я сейчас не про традиционные семейные ценности, я про всякий там секс без обязательств, one-night-standing, курортные романы и, я не знаю, чего бы ещё подвести под статью... Понимаете, лично я ненавижу блядство. Я блядофоб. Я ничего не имею против легализации проституции, но я не одобряю "легкого" отношения к сексу, у меня вообще вызывает ахуй, когда мне говорят про какой-нибудь случайный развлекательный перепих с кем-то из друзей или с кем-то незнакомым.
Ну может тоже запретили бы, м? Чо уж мелочиться-то, давайте запишем блядство как ещё один вид нетрадиционных отношений и немедленно начнём всех штрафовать, менять политику развлекательных заведений, снимать с эфира рекламу и видеоклипы и непременно объявим вне закона все фильмы про Джеймса Бонда. Только лишь за то, что у него в каждом фильме новая баба. Ребят, сейчас опять без сарказма признаюсь - я не смотрела ни одного фильма про Бонда, я не люблю кино про альфа-самцов, но мне рассказывали, что баба действительно каждый раз новая, а я склонна думать, что это блядство, это пропаганда блядства и это категорически неправославно.

Так. Ладно.
Я ж тоже всё понимаю, и знаю, к чему такой загиб, скорее всего, привёл бы. Если отмести все подробности, то всё это бы попросту не сработало. Хотя некоторая часть общества бы с восторгом вернулась если не к инквизиционным практикам, то к злобному вдалбливанию в головы детей установки "ебаться - стыдно". А потом у человека, разумеется, комплексы, неврастения, маниакальные психозы и явления призрака дедушки Фрейда по ночам... эх, в общем-то, как сейчас, только агрессивнее и хуже.
Агрессивнее.
Вот самое ключевое слово тут. Агрессия. Та же самая, к которой ведёт закон «О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию».

По сути, это пропаганда лицемерия со стороны СМИ и пропаганда гомофобии в среде незатейливых пролетариев. Да, я знаю, что не говорю ничего нового, но чёрт возьми, это же такие элементарные вещи, почему их просто нельзя принять во внимание?
Я не разделяю мнения, что принятие такого закона - это прямая попытка запретить геям вообще существовать, жить и любить, но сам факт принятия такого закона развязывает руки всем агрессивно настроенным гомофобам.
И я просто пытаюсь понять, зачем.
Я просто наивно не верю, что все эти взрослые, хотелось бы верить, что неглупые люди искренне считают гомосексуальность чем-то вроде микробной заразы, которая передается путем толерантности к геям.
Я искренне недоумеваю, почему комитет Госдумы по вопросам семьи, женщин и детей не выносит на рассмотрение Думы никаких законопроектов о защите детей от домашнего насилия, от бездарного полового воспитания, от морального насилия, от ёбли мозга, от вынужденности наблюдать в семье унижение, грубость, алкоголизм, измены и хрен знает, что ещё. Просто потому, что основу нашей демографии составляет быдло, морально калечащее своих же детей? Я не знаю, так ли это, я просто спрашиваю, мне самой не хочется в такое верить.
А ещё мне по-прежнему наивно кажется, что корень всех зол именно в блядстве. Не в ориентации, нет, всё-таки гомосексуальность у людей, как и у прочего зверья, составляет совсем маленький процент. И я не отношу к гомосексуалам людей, которые находят себе партнеров по принципу "ну хоть кто-нибудь, пожалуйста".
И вообще, мне кажется, что если бы уважение, любовь и верность действительно считались в обществе абсолютными и значимыми ценностями, то это свело бы к минимуму весь тот негатив, который приписывают гомосексуальности наши заботливые депутаты.

@музыка: нет

@настроение: все ебанулись

@темы: Жизнь

---

Ангст.

С ума сойти, как я жаждала вчера ангста и дарка, но даже не вспомнила, что вышла новая серия "Игры престолов", очешуенно завершающая сезон.
Миша Козырев написал на фейсбуке, что он второй день плачет. Знаете, я как-то даже боюсь сейчас это смотреть.
Может, опять немножко "Доктора Кто" - и баиньки?))

На минувшей неделе, как я уже говорила, наша веб-студия выиграла денежный приз, и уже сегодня приходили рабочие, готовятся ставить в каждом офисе по кондиционеру.
Мне по такому случаю не дали доработать буквально десять-пятнадцать минут, выгнали с рабочего места и разобрали над моим столом часть потолка. Намусорили, засыпали всякой дрянью мне и клавиатуру, и кружку, а когда ушли и я, ворча, стала наводить на своём месте порядок, закончился рабочий день и немедленно начался дождь. Даже ливень. И мне пришлось задержаться в офисе ещё на час.

Ещё у нас внезапно кончились копирайтеры. По такому случаю я сижу и пишу статью лично.
И что-то мне подсказывает, что сегодня будет не до "Доктора Кто".

---

Самый тупой пост за эту неделю.

За два вечера по частям посмотрела-таки эпизод 2х00 Доктора Кто. Теперь я тоже в теме.
Посмотрела и подумала - что за хрень?
Где мой ангст? Где мой дарк? Где мой Камбербэтч?
Окей, окей, Теннант на видео прикольнее, чем на фотках. Надо посмотреть остальные стопицот серий, вдруг втянусь.

А за дайри-магию спасибо. Без сарказма. Помогло.
На работе мне даже поаплодировали, хотя я думала - пообещают уволить. Я бы себя уволила.
Не хочу больше работать на дому. Только офис, только хардкор.
И вот бы ещё лето не кончалось.

@музыка: тьфу

@настроение: больше так не буду

---

Спасибо, што живой

Кто знает, тот понял.

@музыка: Voltaire

@настроение: слегка нервное

@темы: Лирика

---

Ещё немножко дыбровой фигни.

Лето, наконец-то лето!
Я гуляю в компании плеера, IAMX прекрасны, солнышко заряжает позитивом. Наконец-то нашла время дойти до лабиринтовского пункта самовывоза и выкупить книжку, которую рекомендовала мне Крис. По дороге вспомнила, что хочу купить конверсы, вспомнила и адрес, где они есть - оказалось, единственный в городе магазин находится в том же здании, что и пункт самовывоза "Лабиринт"... Привет, ноосфера!)
Потом сходила в книжный, накупила себе всяких специальных блокнотиков для записей иностранных слов, разных ручек, даже нашла специальную ручку для левшей. Отличие просто в том, что на ней есть прорезиненная накладка со специальными углублениями для удобной постановки пальцев. Интересно.
Посидела на Драме, заткнув уши молчащими наушниками, почитала, позагорала. Впервые за долгое время меня не раздражают ни гуляющие компании, ни шумные скейтеры, мне просто хорошо. Книжка действительно замечательная, спасибо тебе, моя радость!
Потом уже вечером, часов около одиннадцати, я вышла из дома, чтобы почитать на улице, села с ногами на лавочку на детской площадке, прислонившись спиной к одному из своих любимых тополей, и даже десяти страниц не прочитала - меня заели комары. Еще пару лет назад, точно помню, они меня всегда облетали стороной, а теперь вот грызут за милую душу. Очевидно, снизилась в моем организме концентрация леденящего душу готического пиздеца, по-моему, это всё объясняет.
Остальное, пожалуй, я напишу уже на бумаге. Но суть всё равно в том, что это лето ещё только началось, а мне уже нравится.
Дальше должно быть только лучше. Всё-таки, знаете, давно уже пора.

@музыка: нет

@настроение: хорошее

@темы: Жизнь, Я

---

Бытовушечка.

Ну вот и у меня в ленте теперь сплошной мультифандом и очень мало дыбра.
А что у меня в дневнике, я даже сама не смотрю.
Ну как мои дела? Я работаю, я неустанно возвращаю себе 42 размер одежды, я перестала красить волосы, у меня всё хорошо.
Наша веб-студия, если кто знает, участвовала в конкурсе на самый няшный малый бизнес, и мы сорвали-таки приз за интернет-голосование! По этому поводу я хочу сказать огромное спасибо всем, кто помогал нам, помогал мне, голосовал по моей просьбе — дорогие мои, я невыразимо рада, что у меня такие отзывчивые друзья, и это действительно очень трогательно осознавать, что у меня есть такая крутая поддержка.
Когда мы придём к власти, точно вижу, мы будем непобедимы.
Что ещё... Нехилыми темпами доучиваю английский язык, смотрю фильмы без дубляжа, чувствую себя тупым тормозом, хотя на самом деле непонятного мало, просто мне нужно прокачивать скилл восприятия на слух.
Отпуска летом не будет, но не всё так плохо, это значит, что я каждый день буду появляться в интернете. Пара поездок, думаю, всё-таки вместится в мой график, но пока рано говорить о чём-то со всей ясностью.
Очень хочется обзавестись велосипедом, уже облюбовала один, но чую, этим летом мне будет не до него. Жаль, правда. Он, понимаете ли, красивый. Серьёзно, ласкает моё чувство прекрасного одним своим видом.
Чёрт возьми, да вы бы знали только, сколько всего мне хочется...
А ещё я опять работаю на удалёнке, и сижу в данный момент дома, за домашним компом, в пижаме и, к тому же, ем. Такой график очень расхолаживает, на самом деле, и я уже начинаю скучать по офису...
А когда за окнами такое позитивное солнце, вообще хочется побольше гулять.
Уже жду, когда поеду на свой английский.
До связи.

@темы: Жизнь

---

Как в зеркало.

На самом деле, конечно, всё гораздо эстетичнее, но суть передана отлично.
А все мои миллиарды дифирамбов Ганнибалу мне даже записывать лень. У меня молчаливый одухотворённый фап, знаете ли.

30.05.2013 в 10:33

Пишет  Grindelwald:

Немного о фанатах Ганнибала
Народ, я просто не могу удержаться. Нашла в tumblr картинку с подписью:

One of the most accurate representations of the Hannibal fandom, ever:


Перевод примерный: Одно из самых точных представлений о Ганнибалофендоме.

Да, мы такие, пока все остальные шокированно сидят по уши в крови, мы восторженно аплодируем и клепаем комиксы

@темы: Hannibal

---

ПЕРЕСКАЗ ФИЛЬМА. Прекраснейший, я считаю.

18.05.2013 в 02:27

Пишет  ИЖДУ:

мы дхолжны пхослать свои рхакеты на Клингон! И МЫ ПОШЛЕМ.
Блядь. Господи. Что это было.
Ничего не говорите, я знаю, сколько сейчас времени. Но я просто должна рассказать о самой звездной межгалактической битве за сердце Самой Красивой Космической Принцессы.

Джей Джей Абрамс: Надо сюжет про космос. И саспенс такой, знаете, чтобы ничего-ничего, а потом БАХ! БАХ! БУМ! БУМ! И скинули Железного Человека по бокс-офису за викенд.
Шерлок: Хочу детектив. Хочу кашемировое пальто. Клетку и эскорт, как у Тома Хиддлстона и чтоб голос мой НАГНЕТАЛ.
Капитан Кирк: Не хочу сюжет! Не хочу саспенс! Не хочу детектив! Хочу лететь на корабле и чтоб мои волосы развевались на ветру, и чтоб мои глаза сверкали ярче млечного пути! И чтоб мой костюм сидел как в клипах Джорджа Майкла и чтоб мой ПЕРВЫЙ ПОМОЩНИК.....
Спок: Я не уверен, что это пропустят.
Капитан Кирк: Ладно, чувак, не расстраивайся.
Спок: Я не расстроился.
Капитан Кирк: Я не тебе, я Шерлоку. Найдем мы тебе пальто, чувак!
Маккой: Я хочу играть с Кирком в доктора. Если это кому-то интересно.



***
Часть первая.

Первое правило бойцовского клуба: никогда не связывайтесь со злодеем, если его играет британский актер.
Второе правило бойцовского клуба: никогда не берите его на борт корабля. даже если он кавайный, мяукает и смотрит на вас своими водянистыми глазами.
Третье правило бойцовского клуба: не давайте ему почетного эскорта.
Четвертое правило бойцовского клуба: никогда. повторяю никогда, ни при каких обстоятельствах не сажайте его в стеклянную клетку.
Рауль Сильва: Я ебал эту загнивающую Европу. У них что, металл закончился?
Магнето: ГАГАГА!
Локи: Он всегда ведется на одни и те же трюки.
Ганнибал Лектор: Природа этой нездоровой фиксации....
Капитан Кирк: Слушай, что там после первого правила бойцовского клуба?
Спок: Как нетрудно догадаться, после первого правила бойцовского клуба, идет второе правило бойцовского клуба.
Капитан Кирк: Да, к хуям бы эту математику.
Маккой: Я должен проверить твой пульс.
Капитан Кирк: Не сейчас. Я чувствую, мы должны спасти Галактику!
Магнето, Локи, Ганнибал Лектор: О, нет!
Рауль Сильва: Я не говорю по-английски, я прошу политического убежища в другой вселенной.

****
Часть вторая.
Кирк: Ну, вот. Я больше не капитан.
Спок: Галактика спасена.
Кирк: Это все ты виноват!
Спок: Вы нарушили правила.
Кирк: Я спас тебе жизнь!
Спок: Вы тыкали на все кнопки и признавались мне в любви. Я не уверен, что кто-то вообще что-то понял, включая зрителей. А у жителей планеты, которую мы спасли - вообще из-за вас стресс. По моим рассчетам они оправятся от него через шестьсот сорок восемь лет, 3 месяца, 2 недели и 4....
Шерлок*поливает огнем штаб-квартиру звездного флота*
Джон: СМАУГ! НЕ ТОТ ФАНДОМ!
Кирк: Что это за летающий пылесос?
Джон*машет табличкой "Эребор - 200 километров южнее*
Кирк: Если есть отверстие, стоит его заткнуть!!!
Спок: Позволю усомниться в целесообразности.....
Кирк: ААААА!!!! *затыкает выхлопную трубу кирпичом*
Шерлок: У них черт знает, что, а не методы.
Локи: Привыкай. Это Америка.
Кирк: Я ПОБЕДИЛ ЕГО!!!!
Спок: Вы сломали вертолет.
Кирк: Да, какая в жопу разница!
Адмирал Звездного флота: Поздравляю, капитан Кирк! И вот вам новое задание. Отправляйтесь на планету, с которой мы балансируем на тонкой грани военного положения и найдите там Шерлока. И НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ НЕ РАЗВЯЗЫВАЙТЕ ТРЕТЬЮ МЕЖГАЛАКТИЧЕСКУЮ ВОЙНУ! А чтоб уж наверняка, вот вам 72 ядерные ракеты!
Кирк: Адмирал, вы обратились по адресу!
Спок: Не уверен в правильности этого решения.
Кирк: Да, перестань ты! Все будет зашибись!

Маккой: Я хочу держать руку на твоем пусе.

Часть третья.
****

Кирк: Спок, ты бесчувственный ублюдок! И вот, я смотрю на тебя, потом слегка наклоняю голову. Делаю бровью вот так. И. Я ахуенен.
Спок: Капитан, вы разговариваете со своим отражением.
Кирк: Потому что ты не любишь меня, Спок. Ну, не так сильно, как я себя.
Спок: Вы знаете, капитан. Я смотрел, смотрел на вас в предыдущем фильме, а потом подумал, что с любыми чувствами лучше завязать.
Маккой: Ты все правильно сделал, Спок! Вон Анжелина тоже в профилактических целях.....
Какая-то блондинка: Здравствуйте! Я буду служить на вашем корабле!
Спок: Нет, не будете.
Кирк: Да, ладно! Она милая! Давайте ее оставим! Это же будет очуменно!
Маккой: Нет такого слова!
Кирк: А вот и есть!
Спок: Учитывая, что на одном корабле сейчас находятся 72 ядерные боеголовки, один сексуально-озабоченный медик, один русский механик и две блондинки, успех нашей операции кажется мне....
Кирк: Да, заткнись ты!
Маккой: Вынужден согласиться со Споком, что само по себе тревожно и заставляет меня отказаться от первоначальной идеи выписать себе седативное, а использовать этот листок для завещания.
Кирк: Хей! А кто вторая блондинка?

Часть четвертая.
*****
Капитан Кирк*пытается убиться о Шерлока*
Кирк: Что значит, ПЫТАЮСЬ? Да, у меня ахуенно получается, как обычно!
Шерлок: я даже не поднял руку, а у него уже сотрясение мозга, сломаны три ребра и перелом позвоночника.
Кирк: Щас, подожди, я разбегусь!.....
Спок: .......
Маккой: Я должен сделать ему искусственное дыхание. Сейчас. Ты. Я. Санчасть. А потом оздоровительный сон.
Кирк: Где мои ватные тампоны? Я без них не засыпаю!
Шерлок: .....
Спок: Он имеет в виду - в нос.
Маккой: Какой-то у нас тут любовный квадрат получается, вы не находите?
Спок: Строго говоря....
Шерлок: хочу в Эребор и на ручки.
Кирк: Чувак, у нас на борту 72 ядерных ракеты в состоянии боевой готовности!
Шерлок: Ладно, у вас круче, хочу к вам.
Спок: Возражаю. Согласно второму правилу бойцовского клуба....
Кирк: Ой, да ладно тебе! Смари, какой он клевый! Мы проводим его под конвоем и посадим в клетку! Что может случиться?

****
Часть пятая.
Спок: Ну, вот оно и случилось.
Шерлок: Капитан Кирк, мне кажется, вам мало. Мне кажется, вы хотите продолжения нашей увлекательной сессии. Если мы приземлимся в Лондоне, у меня есть стек.
Джон: Шерлок, что ты несешь. Просто что ты несешь.
Спок: Не слушай его, не трогай его, не разговаривай с ним.
Кирк: Да, брось! Он прикольный! Он хочет отхлестать меня стейком, в то время, как ты!
Спок*разворачивается, уходит*
Маккой: Вы все пидарасы и не лечитесь. Джим, у меня в медпункте клизма! Спирт! Вазелин! Бинты! Пушистые, анальные шарики!
Шерлок: Тут не исправить ничего, господь, жги.
*ничего не происходит*
Шерлок*открывает пасть и пытается дышать огнем, ничего не происходит*
Спок: Советую просто подождать.
Кирк: ИТАК! Слушайте все! Мой гениальный план! На самом деле, это не просто гениальный план, это ахуенный план! Потому что я - ахуенный, план ахуенный, а это значит....
Спок: Не могли бы Вы перейти непосредственно к сути?
Кирк: Короче! Сейчас мы берем боеголовку, суем ее в коробку, эту коробку ставим в другую коробку, эту коробку ставим в другую коробку, а эту коробку ставим в другую коробку и наконец СТУКНЕМ ПО НЕЙ МА-ЛА-Т-КОМ!!!!!!!!!!!!!!
Маккой: Класс. Пойду, принесу еще бинтов.
Спок: На случай если этот план не сработает, рекомендую разработать план Б.
Кирк: Ну.... я ахуенен?

****
Часть шестая.
Корабль подбит, все падает, все рушится, все валится.
Спок*пытается сделать так, чтоб не упасть на манхеттен*
Сула*чуть не плача* хороший такой.
Маккой: блин, поверить не могу, в кой-то веке сдохним, как нормальные люди, а не как....*не успевает договорить*
Спок: Что он делает.
Шерлок: Я не верю.
Магнето: Вы видите то же, что и я?
Локи: забодай меня Слейпнир.
Рауль Сильва: Блядь. Да, ладно.
Ганнибал Лектер: мистер Кирк, вы хотите об этом поговорить?
Кирк*бьет ботинком по ядерному реактору* И МЫ ПЕРЕХОДИМ К ПЛАНУ Б!!!!
Маккой: Ахуенность против радиации.
Ижду: Господи. Я уже два часа не могу понять, о чем вообще этот фильм.
Кирк*продолжает избивать ядерный реактор*
Нулевое правило бойцовского клуба гласит: новичок принимает бой. если он, конечно, не ядерный реактор.
Кирк: ДА К ХУЯМ!!!! Я НЕ ЗНАЮ, ЧТО ДЕЛАТЬ! НО Я НЕ ДЕЛАЮ НЕ ТО ЧТО НЕ ХОЧУ НЕ ДЕЛАТЬ, А НЕ ТО, ЧТО СПОК ХОЧЕТ, ЧТОБЫ Я НЕ ХОТЕЛ!
Ганнибал Лектер: Бунт индивидуализма. Восстание масс.
Ядерный реактор: ребята, как же вы заебали. *наконец-то встает в нужное положение*
Кирк*зеленеет, падает на пол*
Спок: Капитан!
Кирк: Спок!
Спок: Джим!
Кирк: Спок!
Спок:: Джим!
Кирк: Блядь, я не знаю, как тебя зовут.
Спок: Дело в том, что наши отношения хоть и не лишены определенной интимности еще не располагают достаточной формой близости, и я не чувствую себя в праве....
Кирк: Согласно Женевской конвенции.
Спок: Что?
Кирк: Просто заткнись. *прислоняет руку к стеклу, Спок прислоняет со своей стороны. Зал немеет, Аня бьется как в тесной пичурке сова, Даймонд пытается приладить кинозальное кресло на место*
Кирк*УМЕР*

Часть седьмая.
***
Спок: КХАН!!!!!!
Шерлок: ЧТО!!!!
Спок: Кирк завещал мне беречь корабль!
Шерлок: А я тут при чем?
Спок: Я не знаю, это же Кирк. Его желания не поддаются логике.
Остальная команда: нам насрать на то, что будет с землей, мы оплакиваем Кирка.
Маккой: СПОК! КРОВЬ!!!! Добудь мне его кровь!!!!
Спок: Она обладает регенерирующими свойствами?
Ганнибал: Хочешь сделать вкусный соус ко дню Благодарения?
Маккой: Нет, я просто хочу обмазаться ею и почувствовать себя отмщенным за смерть Кирка.
Ухура*не выдерживает* Господи, вы только посмотрите на себя! Три здоровых, взрослых мужика, а рвете друг друга в клочья ради какого-то мелированного пидараса!
Шерлок: Как говорит Джон - это теперь нормально.
Кирк: эй-эй! это мой натуральный цвет волос, я попрошу!
Спок: Минуточку.
Шерлок: Он жив?
Маккой: Поверить не могу. Ахуенность победила радиацию.

Ядерную войну переживут мутанты, тараканы и Джим Тиберий Кирк. Ура, товарищи! Шерлока замариновали до третьего сезона. На земле воцарился мир и покой.
Кирк: И теперь, Спок, я договорился и мы отправляемся в свадебное путешествие!
Спок: О, нет.
Кирк: На пять лет!
Спок: ......
Маккой: Вам понадобится помощь квалифицированного медика.
Кирк: Мне удалось договориться и меня послушали! Знаете почему? Знаете, почему? Ну, спросите! Спросите!
Маккой: .....
Спок: Почему, сэр?
Кирк: Потому что.... я - АХУЕННЫЙ.




ГОСПОДИ. завтра. НЕТ. УЖЕ СЕГОДНЯ. ЕЩЕ РАЗ ПОЙДУ!!!!!!!!!!!!!!!

---

Стартрек посмотрен

чисто фангёрлинг

Вот если кто помнит, как я переживала, что аристократичная худоба Камбербэтча была похерена для Стартрека в пользу мускулатуры, так знайте: я пересмотрела кое-какие взгляды на это.
То есть, я до сих пор считаю, что красиво быть именно худым.
Однако в том моменте, где он сидит в медотсеке и его показывают в профиль, у его фигуры такие изгибы, что я вообще на пару секунд забыла, про что кино. Какая талия, какая задница, мм...
В целом он по всем пунктам хороший актёр, но в рамках фангёрлинга непременно нужно сказать про задницу.

Заслуживает полновесного поста, пожалуй, но в другой раз.
Время и мне в кои-то веки выспаться.

---

Живу временно без компа, сижу в инете посредством телефона, работаю, наконец-то вновь втянулась в маложрание.
От дома до работы полтора километра, это четыре трека в плеере, я, кстати, плотненько подсела на IAMX. Даже как-то для себя внезапно.
В комнате постепенно делаю ремонт, переклеиваю обои, пару дней назад вообще была пустая комната с голыми стенами, незашторенными окнами и только кровать посередине. Я лежала на кровати в трусах и с мобильником и думала, что вот она, фактически, новая точка отсчета для какой-то новой меня, что хочется воспользоваться моментом и зафиксироваться только на самом важном, а всякий хлам к черту выбросить и забыть...
Ну в определенные моменты, наверное, все об этом думают...

---

The Bad and the Beautiful.

Я вот просто не устаю поражаться, как один человек всего несколькими словами может свести на нет весь тот пиздец и кромешный ад, который разворачивается внутри тебя, и ты думаешь, что похуй, ты же давно уже умеешь в этом жить.
Я не устаю поражаться тому, насколько это, в сущности, вовремя, потому что, отозвавшись на её голос, ты обнаруживаешь себя в настолько неправильном состоянии, что его хочется скинуть с себя, словно старую кожу.
Ты даже забываешь о том, что людям всё-таки не свойственны такие перерождения.
Хотя всё происходящее до того невыносимо лирично, что всё твоё восприятие рассыпается в метафорах, вот вся твоя агрессия, вся твоя злоба — это как кипящая смола, как адский огонь, всё это было в тебе и вот оно гаснет. То, что ты ощущаешь дальше — это сильная усталость и боль, как будто напоминает о себе измученная саморазрушением твоя душа, или что там есть в твоем случае... какая-то внезапно живая обожженная внутренность.
Я помню, как она говорила о том, что можно стать лучше.
Я не строю иллюзий на счёт того, насколько лучше могу стать именно я, но хорошим вариантом кажется уже просто успокоиться и держать её в поле зрения. Чёрт возьми, тебе же всегда было приятно держать её в поле зрения.
Чёрт возьми, да ты не можешь отказать себе в слабости быть лиричным.
Чёрт возьми, чудовище не может отказать себе в желании защищать принцессу.
Чёрт возьми, принцесса защищает чудовище от его собственной чудовищности.

@музыка: Notre Dame of Paris (Garou) – God You Made the World All Wrong

@настроение: спасибо тебе.

@темы: Жизнь, Лирика

---

Одобряю.

23.04.2013 в 03:42

Пишет  Обман веществ:

репост плз

Предлагаю уникальный сервис - виртуальное графическое убийство.
Если вас доконал какой-нибудь человек, и вы мечтаете убить его, но не можете не замечать противозаконность и аморальность убийства, вы можете положиться на меня.
Я не убиваю людей, но я могу нарисовать, как они умирают. Вы можете заказать мне убийство любого человека любым, даже самым извращённым и фантастическим способом.
Всё, что вам нужно - это объяснить мне примерно, как выглядит человек, или прислать мне его фотографию если вам важно фотографическое сходство, и описать желаемый способ убийства. Подумайте, насколько этот метод эффективен - сам человек не пострадает, не пострадаете и вы, но ваши страдания, связанные с этим человеком станут не настолько мучительными после того, как вы увидите нарисованную смерть этого самого человека. Результат гарантирован.
Одна страница убийства обойдётся вам всего в 500 рублей. Это дешевле, чем нанимать киллера, при этом абсолютно легально и без последствий. Полностью анонимно.
И да, это не шутка.

@музыка: злая

@настроение: предоргазмическое

---

Да. Действительно ОЧЕНЬ сильно.

08.05.2013 в 23:24

Пишет  luxferre:

Нашла у  Melemina, но пошла дальше по ссылкам. Всё-таки сильно....

Оригинал взят у в У войны не женское лицо

Воспоминания женщин-ветеранов из книги Светланы Алексиевич.

"Ехали много суток... Вышли с девочками на какой-то станции с ведром, чтобы воды набрать. Оглянулись и ахнули: один за одним шли составы, и там одни девушки. Поют. Машут нам - кто косынками, кто пилотками. Стало понятно: мужиков не хватает, полегли они, в земле. Или в плену. Теперь мы вместо них... Мама написала мне молитву. Я положила ее в медальон. Может, и помогло - я вернулась домой. Я перед боем медальон целовала..."



"Один раз ночью разведку боем на участке нашего полка вела целая рота. К рассвету она отошла, а с нейтральной полосы послышался стон. Остался раненый. "Не ходи, убьют, - не пускали меня бойцы, - видишь, уже светает". Не послушалась, поползла. Нашла раненого, тащила его восемь часов, привязав ремнем за руку. Приволокла живого. Командир узнал, объявил сгоряча пять суток ареста за самовольную отлучку. А заместитель командира полка отреагировал по-другому: "Заслуживает награды". В девятнадцать лет у меня была медаль "За отвагу". В девятнадцать лет поседела. В девятнадцать лет в последнем бою были прострелены оба легких, вторая пуля прошла между двух позвонков. Парализовало ноги... И меня посчитали убитой... В девятнадцать лет... У меня внучка сейчас такая. Смотрю на нее - и не верю. Дите!"



"У меня было ночное дежурство... Зашла в палату тяжелораненых. Лежит капитан... Врачи предупредили меня перед дежурством, что ночью он умрет... Не дотянет до утра... Спрашиваю его: "Ну, как? Чем тебе помочь?" Никогда не забуду... Он вдруг улыбнулся, такая светлая улыбка на измученном лице: "Расстегни халат... Покажи мне свою грудь... Я давно не видел жену..."; Мне стало стыдно, я что-то там ему отвечала. Ушла и вернулась через час. Он лежит мертвый. И та улыбка у него на лице..."

И когда он появился третий раз, это же одно мгновенье - то появится, то скроется, - я решила стрелять. Решилась, и вдруг такая мысль мелькнула: это же человек, хоть он враг, но человек, и у меня как-то начали дрожать руки, по всему телу пошла дрожь, озноб. Какой-то страх... Ко мне иногда во сне и сейчас возвращается это ощущение... После фанерных мишеней стрелять в живого человека было трудно. Я же его вижу в оптический прицел, хорошо вижу. Как будто он близко... И внутри у меня что-то противится... Что-то не дает, не могу решиться. Но я взяла себя в руки, нажала спусковой крючок... Не сразу у нас получилось. Не женское это дело - ненавидеть и убивать. Не наше... Надо было себя убеждать. Уговаривать..."



"И девчонки рвались на фронт добровольно, а трус сам воевать не пойдет. Это были смелые, необыкновенные девчонки. Есть статистика: потери среди медиков переднего края занимали второе место после потерь в стрелковых батальонах. В пехоте. Что такое, например, вытащить раненого с поля боя? Я вам сейчас расскажу... Мы поднялись в атаку, а нас давай косить из пулемета. И батальона не стало. Все лежали. Они не были все убиты, много раненых. Немцы бьют, огня не прекращают. Совсем неожиданно для всех из траншеи выскакивает сначала одна девчонка, потом вторая, третья... Они стали перевязывать и оттаскивать раненых, даже немцы на какое-то время онемели от изумления. К часам десяти вечера все девчонки были тяжело ранены, а каждая спасла максимум два-три человека. Награждали их скупо, в начале войны наградами не разбрасывались. Вытащить раненого надо было вместе с его личным оружием. Первый вопрос в медсанбате: где оружие? В начале войны его не хватало. Винтовку, автомат, пулемет - это тоже надо было тащить. В сорок первом был издан приказ номер двести восемьдесят один о представлении к награждению за спасение жизни солдат: за пятнадцать тяжелораненых, вынесенных с поля боя вместе с личным оружием - медаль "За боевые заслуги", за спасение двадцати пяти человек - орден Красной Звезды, за спасение сорока - орден Красного Знамени, за спасение восьмидесяти - орден Ленина. А я вам описал, что значило спасти в бою хотя бы одного... Из-под пуль..."



"Что в наших душах творилось, таких людей, какими мы были тогда, наверное, больше никогда не будет. Никогда! Таких наивных и таких искренних. С такой верой! Когда знамя получил наш командир полка и дал команду: "Полк, под знамя! На колени!", все мы почувствовали себя счастливыми. Стоим и плачем, у каждой слезы на глазах. Вы сейчас не поверите, у меня от этого потрясения весь мой организм напрягся, моя болезнь, а я заболела "куриной слепотой", это у меня от недоедания, от нервного переутомления случилось, так вот, моя куриная слепота прошла. Понимаете, я на другой день была здорова, я выздоровела, вот через такое потрясение всей души..."

"Меня ураганной волной отбросило к кирпичной стене. Потеряла сознание... Когда пришла в себя, был уже вечер. Подняла голову, попробовала сжать пальцы - вроде двигаются, еле-еле продрала левый глаз и пошла в отделение, вся в крови. В коридоре встречаю нашу старшую сестру, она не узнала меня, спросила: "Кто вы? Откуда?" Подошла ближе, ахнула и говорит: "Где тебя так долго носило, Ксеня? Раненые голодные, а тебя нет". Быстро перевязали голову, левую руку выше локтя, и я пошла получать ужин. В глазах темнело, пот лился градом. Стала раздавать ужин, упала. Привели в сознание, и только слышится: "Скорей! Быстрей!" И опять - "Скорей! Быстрей!" Через несколько дней у меня еще брали для тяжелораненых кровь".

"Мы же молоденькие совсем на фронт пошли. Девочки. Я за войну даже подросла. Мама дома померила... Я подросла на десять сантиметров..."



"Организовали курсы медсестер, и отец отвел нас с сестрой туда. Мне - пятнадцать лет, а сестре - четырнадцать. Он говорил: "Это все, что я могу отдать для победы. Моих девочек..." Другой мысли тогда не было. Через год я попала на фронт..."

"У нашей матери не было сыновей... А когда Сталинград был осажден, добровольно пошли на фронт. Все вместе. Вся семья: мама и пять дочерей, а отец к этому времени уже воевал..."

"Меня мобилизовали, я была врач. Я уехала с чувством долга. А мой папа был счастлив, что дочь на фронте. Защищает Родину. Папа шел в военкомат рано утром. Он шел получать мой аттестат и шел рано утром специально, чтобы все в деревне видели, что дочь у него на фронте..."

"Помню, отпустили меня в увольнение. Прежде чем пойти к тете, я зашла в магазин. До войны страшно любила конфеты. Говорю:
- Дайте мне конфет.
Продавщица смотрит на меня, как на сумасшедшую. Я не понимала: что такое - карточки, что такое - блокада? Все люди в очереди повернулись ко мне, а у меня винтовка больше, чем я. Когда нам их выдали, я посмотрела и думаю: "Когда я дорасту до этой винтовки?" И все вдруг стали просить, вся очередь:
- Дайте ей конфет. Вырежьте у нас талоны.
И мне дали".



"И у меня впервые в жизни случилось... Наше... Женское... Увидела я у себя кровь, как заору:
- Меня ранило...
В разведке с нами был фельдшер, уже пожилой мужчина. Он ко мне:
- Куда ранило?
- Не знаю куда... Но кровь...
Мне он, как отец, все рассказал... Я ходила в разведку после войны лет пятнадцать. Каждую ночь. И сны такие: то у меня автомат отказал, то нас окружили. Просыпаешься - зубы скрипят. Вспоминаешь - где ты? Там или здесь?"

"Уезжала я на фронт материалисткой. Атеисткой. Хорошей советской школьницей уехала, которую хорошо учили. А там... Там я стала молиться... Я всегда молилась перед боем, читала свои молитвы. Слова простые... Мои слова... Смысл один, чтобы я вернулась к маме и папе. Настоящих молитв я не знала, и не читала Библию. Никто не видел, как я молилась. Я - тайно. Украдкой молилась. Осторожно. Потому что... Мы были тогда другие, тогда жили другие люди. Вы - понимаете?"



"Формы на нас нельзя было напастись: всегда в крови. Мой первый раненый - старший лейтенант Белов, мой последний раненый - Сергей Петрович Трофимов, сержант минометного взвода. В семидесятом году он приезжал ко мне в гости, и дочерям я показала его раненую голову, на которой и сейчас большой шрам. Всего из-под огня я вынесла четыреста восемьдесят одного раненого. Кто-то из журналистов подсчитал: целый стрелковый батальон... Таскали на себе мужчин, в два-три раза тяжелее нас. А раненые они еще тяжелее. Его самого тащишь и его оружие, а на нем еще шинель, сапоги. Взвалишь на себя восемьдесят килограммов и тащишь. Сбросишь... Идешь за следующим, и опять семьдесят-восемьдесят килограммов... И так раз пять-шесть за одну атаку. А в тебе самой сорок восемь килограммов - балетный вес. Сейчас уже не верится..."

"Я потом стала командиром отделения. Все отделение из молодых мальчишек. Мы целый день на катере. Катер небольшой, там нет никаких гальюнов. Ребятам по необходимости можно через борт, и все. Ну, а как мне? Пару раз я до того дотерпелась, что прыгнула прямо за борт и плаваю. Они кричат: "Старшина за бортом!" Вытащат. Вот такая элементарная мелочь... Но какая это мелочь? Я потом лечилась...

"Вернулась с войны седая. Двадцать один год, а я вся беленькая. У меня тяжелое ранение было, контузия, я плохо слышала на одно ухо. Мама меня встретила словами: "Я верила, что ты придешь. Я за тебя молилась день и ночь". Брат на фронте погиб. Она плакала: "Одинаково теперь - рожай девочек или мальчиков".

"А я другое скажу... Самое страшное для меня на войне - носить мужские трусы. Вот это было страшно. И это мне как-то... Я не выражусь... Ну, во-первых, очень некрасиво... Ты на войне, собираешься умереть за Родину, а на тебе мужские трусы. В общем, ты выглядишь смешно. Нелепо. Мужские трусы тогда носили длинные. Широкие. Шили из сатина. Десять девочек в нашей землянке, и все они в мужских трусах. О, Боже мой! Зимой и летом. Четыре года... Перешли советскую границу... Добивали, как говорил на политзанятиях наш комиссар, зверя в его собственной берлоге. Возле первой польской деревни нас переодели, выдали новое обмундирование и... И! И! И! Привезли в первый раз женские трусы и бюстгальтеры. За всю войну в первый раз. Ха-а-а... Ну, понятно... Мы увидели нормальное женское белье... Почему не смеешься? Плачешь... Ну, почему?"



"В восемнадцать лет на Курской Дуге меня наградили медалью "За боевые заслуги" и орденом Красной Звезды, в девятнадцать лет - орденом Отечественной войны второй степени. Когда прибывало новое пополнение, ребята были все молодые, конечно, они удивлялись. Им тоже по восемнадцать-девятнадцать лет, и они с насмешкой спрашивали: "А за что ты получила свои медали?" или "А была ли ты в бою?" Пристают с шуточками: "А пули пробивают броню танка?" Одного такого я потом перевязывала на поле боя, под обстрелом, я и фамилию его запомнила - Щеголеватых. У него была перебита нога. Я ему шину накладываю, а он у меня прощения просит: "Сестричка, прости, что я тебя тогда обидел..."



"Замаскировались. Сидим. Ждем ночи, чтобы все-таки сделать попытку прорваться. И лейтенант Миша Т., комбат был ранен, и он выполнял обязанности комбата, лет ему было двадцать, стал вспоминать, как он любил танцевать, играть на гитаре. Потом спрашивает:
- Ты хоть пробовала?
- Чего? Что пробовала? - А есть хотелось страшно.
- Не чего, а кого... Бабу!
А до войны пирожные такие были. С таким названием.
- Не-е-ет...
- И я тоже еще не пробовал. Вот умрешь и не узнаешь, что такое любовь... Убьют нас ночью...
- Да пошел ты, дурак! - До меня дошло, о чем он.
Умирали за жизнь, еще не зная, что такое жизнь. Обо всем еще только в книгах читали. Я кино про любовь любила..."



"Она заслонила от осколка мины любимого человека. Осколки летят - это какие-то доли секунды... Как она успела? Она спасла лейтенанта Петю Бойчевского, она его любила. И он остался жить. Через тридцать лет Петя Бойчевский приехал из Краснодара и нашел меня на нашей фронтовой встрече, и все это мне рассказал. Мы съездили с ним в Борисов и разыскали ту поляну, где Тоня погибла. Он взял землю с ее могилы... Нес и целовал... Было нас пять, конаковских девчонок... А одна я вернулась к маме..."

"Был организован Отдельный отряд дымомаскировки, которым командовал бывший командир дивизиона торпедных катеров капитан-лейтенант Александр Богданов. Девушки, в основном, со средне-техническим образованием или после первых курсов института. Наша задача - уберечь корабли, прикрывать их дымом. Начнется обстрел, моряки ждут: "Скорей бы девчата дым повесили. С ним поспокойнее". Выезжали на машинах со специальной смесью, а все в это время прятались в бомбоубежище. Мы же, как говорится, вызывали огонь на себя. Немцы ведь били по этой дымовой завесе..."

"Перевязываю танкиста... Бой идет, грохот. Он спрашивает: "Девушка, как вас зовут?" Даже комплимент какой-то. Мне так странно было произносить в этом грохоте, в этом ужасе свое имя - Оля".

"И вот я командир орудия. И, значит, меня - в тысяча триста пятьдесят седьмой зенитный полк. Первое время из носа и ушей кровь шла, расстройство желудка наступало полное... Горло пересыхало до рвоты... Ночью еще не так страшно, а днем очень страшно. Кажется, что самолет прямо на тебя летит, именно на твое орудие. На тебя таранит! Это один миг... Сейчас он всю, всю тебя превратит ни во что. Все - конец!"



"И пока меня нашли, я сильно отморозила ноги. Меня, видимо, снегом забросало, но я дышала, и образовалось в снегу отверстие... Такая трубка... Нашли меня санитарные собаки. Разрыли снег и шапку-ушанку мою принесли. Там у меня был паспорт смерти, у каждого были такие паспорта: какие родные, куда сообщать. Меня откопали, положили на плащ-палатку, был полный полушубок крови... Но никто не обратил внимания на мои ноги... Шесть месяцев я лежала в госпитале. Хотели ампутировать ногу, ампутировать выше колена, потому что начиналась гангрена. И я тут немножко смалодушничала, не хотела оставаться жить калекой. Зачем мне жить? Кому я нужна? Ни отца, ни матери. Обуза в жизни. Ну, кому я нужна, обрубок! Задушусь..."

"Там же получили танк. Мы оба были старшими механиками-водителями, а в танке должен быть только один механик-водитель. Командование решило назначить меня командиром танка "ИС-122", а мужа - старшим механиком-водителем. И так мы дошли до Германии. Оба ранены. Имеем награды. Было немало девушек-танкисток на средних танках, а вот на тяжелом - я одна".



"Нам сказали одеть все военное, а я метр пятьдесят. Влезла в брюки, и девочки меня наверху ими завязали".

"Пока он слышит... До последнего момента говоришь ему, что нет-нет, разве можно умереть. Целуешь его, обнимаешь: что ты, что ты? Он уже мертвый, глаза в потолок, а я ему что-то еще шепчу... Успокаиваю... Фамилии вот стерлись, ушли из памяти, а лица остались... "

"У нас попала в плен медсестра... Через день, когда мы отбили ту деревню, везде валялись мертвые лошади, мотоциклы, бронетранспортеры. Нашли ее: глаза выколоты, грудь отрезана... Ее посадили на кол... Мороз, и она белая-белая, и волосы все седые. Ей было девятнадцать лет. В рюкзаке у нее мы нашли письма из дома и резиновую зеленую птичку. Детскую игрушку..."

"Под Севском немцы атаковали нас по семь-восемь раз в день. И я еще в этот день выносила раненых с их оружием. К последнему подползла, а у него рука совсем перебита. Болтается на кусочках... На жилах... В кровище весь... Ему нужно срочно отрезать руку, чтобы перевязать. Иначе никак. А у меня нет ни ножа, ни ножниц. Сумка телепалась-телепалась на боку, и они выпали. Что делать? И я зубами грызла эту мякоть. Перегрызла, забинтовала... Бинтую, а раненый: "Скорей, сестра. Я еще повоюю". В горячке..."

"Я всю войну боялась, чтобы ноги не покалечило. У меня красивые были ноги. Мужчине - что? Ему не так страшно, если даже ноги потеряет. Все равно - герой. Жених! А женщину покалечит, так это судьба ее решится. Женская судьба..."

"Мужчины разложат костер на остановке, трясут вшей, сушатся. А нам где? Побежим за какое-нибудь укрытие, там и раздеваемся. У меня был свитерочек вязаный, так вши сидели на каждом миллиметре, в каждой петельке. Посмотришь, затошнит. Вши бывают головные, платяные, лобковые... У меня были они все..."



"Под Макеевкой, в Донбассе, меня ранило, ранило в бедро. Влез вот такой осколочек, как камушек, сидит. Чувствую - кровь, я индивидуальный пакет сложила и туда. И дальше бегаю, перевязываю. Стыдно кому сказать, ранило девчонку, да куда - в ягодицу. В попу... В шестнадцать лет это стыдно кому-нибудь сказать. Неудобно признаться. Ну, и так я бегала, перевязывала, пока не потеряла сознание от потери крови. Полные сапоги натекло..."

"Приехал врач, сделали кардиограмму, и меня спрашивают:
- Вы когда перенесли инфаркт?
- Какой инфаркт?
- У вас все сердце в рубцах.
А эти рубцы, видно, с войны. Ты заходишь над целью, тебя всю трясет. Все тело покрывается дрожью, потому что внизу огонь: истребители стреляют, зенитки расстреливают... Летали мы в основном ночью. Какое-то время нас попробовали посылать на задания днем, но тут же отказались от этой затеи. Наши "По-2" подстреливали из автомата... Делали до двенадцати вылетов за ночь. Я видела знаменитого летчика-аса Покрышкина, когда он прилетал из боевого полета. Это был крепкий мужчина, ему не двадцать лет и не двадцать три, как нам: пока самолет заправляли, техник успевал снять с него рубашку и выкрутить. С нее текло, как будто он под дождем побывал. Теперь можете легко себе представить, что творилось с нами. Прилетишь и не можешь даже из кабины выйти, нас вытаскивали. Не могли уже планшет нести, тянули по земле".



"Мы стремились... Мы не хотели, чтобы о нас говорили: "Ах, эти женщины!" И старались больше, чем мужчины, мы еще должны были доказать, что не хуже мужчин. А к нам долго было высокомерное, снисходительное отношение: "Навоюют эти бабы..."

"Три раза раненая и три раза контуженная. На войне кто о чем мечтал: кто домой вернуться, кто дойти до Берлина, а я об одном загадывала - дожить бы до дня рождения, чтобы мне исполнилось восемнадцать лет. Почему-то мне страшно было умереть раньше, не дожить даже до восемнадцати. Ходила я в брюках, в пилотке, всегда оборванная, потому что всегда на коленках ползешь, да еще под тяжестью раненого. Не верилось, что когда-нибудь можно будет встать и идти по земле, а не ползти. Это мечта была! Приехал как-то командир дивизии, увидел меня и спрашивает: "А что это у вас за подросток? Что вы его держите? Его бы надо послать учиться".

"Мы были счастливы, когда доставали котелок воды вымыть голову. Если долго шли, искали мягкой травы. Рвали ее и ноги... Ну, понимаете, травой смывали... Мы же свои особенности имели, девчонки... Армия об этом не подумала... Ноги у нас зеленые были... Хорошо, если старшина был пожилой человек и все понимал, не забирал из вещмешка лишнее белье, а если молодой, обязательно выбросит лишнее. А какое оно лишнее для девчонок, которым надо бывает два раза в день переодеться. Мы отрывали рукава от нижних рубашек, а их ведь только две. Это только четыре рукава..."

Идем... Человек двести девушек, а сзади человек двести мужчин. Жара стоит. Жаркое лето. Марш бросок -  тридцать километров. Жара дикая... И после нас красные пятна на песке... Следы красные... Ну, дела эти... Наши... Как ты тут что спрячешь? Солдаты идут следом и делают вид, что ничего не замечают... Не смотрят под ноги... Брюки на нас засыхали, как из стекла становились. Резали. Там раны были, и все время слышался запах крови. Нам же ничего не выдавали... Мы сторожили: когда солдаты  повесят на кустах свои рубашки. Пару штук стащим...  Они потом уже догадывались, смеялись: "Старшина, дай нам  другое белье. Девушки наше забрали". Ваты и бинтов для раненых не хватало... А не то, что... Женское белье, может быть, только  через два года появилось. В мужских трусах ходили и майках... Ну, идем...  В сапогах! Ноги тоже сжарились. Идем... К переправе, там  ждут паромы. Добрались до  переправы,  и  тут  нас начали  бомбить. Бомбежка страшнейшая,  мужчины - кто куда прятаться. Нас зовут... А мы бомбежки не слышим, нам не до бомбежки, мы скорее в речку. К воде... Вода! Вода! И сидели там, пока не отмокли... Под осколками... Вот оно... Стыд был страшнее смерти. И несколько девчонок в воде погибло..."



"Наконец получили назначение. Привели меня к моему взводу... Солдаты смотрят: кто с насмешкой, кто со злом даже, а другой так передернет плечами - сразу все понятно. Когда командир батальона представил, что вот, мол, вам новый командир взвода, все сразу взвыли: "У-у-у-у..." Один даже сплюнул: "Тьфу!" А через год, когда мне вручали орден Красной Звезды, эти же ребята, кто остался в живых, меня на руках в мою землянку несли. Они мной гордились".

"Ускоренным маршем вышли на задание. Погода была теплая, шли налегке. Когда стали проходить позиции артиллеристов-дальнобойщиков, вдруг один выскочил из траншеи и закричал: "Воздух! Рама!" Я подняла голову и ищу в небе "раму". Никакого самолета не обнаруживаю. Кругом тихо, ни звука. Где же та "рама"? Тут один из моих саперов попросил разрешения выйти из строя. Смотрю, он направляется к тому артиллеристу и отвешивает ему оплеуху. Не успела я что-нибудь сообразить, как артиллерист закричал: "Хлопцы, наших бьют!" Из траншеи повыскакивали другие артиллеристы и окружили нашего сапера. Мой взвод, не долго думая, побросал щупы, миноискатели, вещмешки и бросился к нему на выручку. Завязалась драка. Я не могла понять, что случилось? Почему взвод ввязался в драку? Каждая минута на счету, а тут такая заваруха. Даю команду: "Взвод, стать в строй!" Никто не обращает на меня внимания. Тогда я выхватила пистолет и выстрелила в воздух. Из блиндажа выскочили офицеры. Пока всех утихомирили, прошло значительное время. Подошел к моему взводу капитан и спросил: "Кто здесь старший?" Я доложила. У него округлились глаза, он даже растерялся. Затем спросил: "Что тут произошло?" Я не могла ответить, так как на самом деле не знала причины. Тогда вышел мой помкомвзвода и рассказал, как все было. Так я узнала, что такое "рама", какое это обидное было слово для женщины. Что-то типа шлюхи. Фронтовое ругательство..."



"Про любовь спрашиваете? Я не боюсь сказать правду... Я была пэпэже, то, что расшифровывается "походно-полевая жена. Жена на войне. Вторая. Незаконная. Первый командир батальона... Я его не любила. Он хороший был человек, но я его не любила. А пошла к нему в землянку через несколько месяцев. Куда деваться? Одни мужчины вокруг, так лучше с одним жить, чем всех бояться. В бою не так страшно было, как после боя, особенно, когда отдых, на переформирование отойдем. Как стреляют, огонь, они зовут: "Сестричка! Сестренка!", а после боя каждый тебя стережет... Из землянки ночью не вылезешь... Говорили вам это другие девчонки или не признались? Постыдились, думаю... Промолчали. Гордые! А оно все было... Но об этом молчат... Не принято... Нет... Я, например, в батальоне была одна женщина, жила в общей землянке. Вместе с мужчинами. Отделили мне место, но какое оно отдельное, вся землянка шесть метров. Я просыпалась ночью от того, что махала руками, то одному дам по щекам, по рукам, то другому. Меня ранило, попала в госпиталь и там махала руками. Нянечка ночью разбудит: "Ты чего?" Кому расскажешь?"

"Мы его хоронили... Он лежал на плащ-палатке, его только-только убило. Немцы нас обстреливают. Надо хоронить быстро... Прямо сейчас... Нашли старые березы, выбрали ту, которая поодаль от старого дуба стояла. Самая большая. Возле нее... Я старалась запомнить, чтобы вернуться и найти потом это место. Тут деревня кончается, тут развилка... Но как запомнить? Как запомнить, если одна береза на наших глазах уже горит... Как? Стали прощаться... Мне говорят: "Ты - первая!" У меня сердце подскочило, я поняла... Что... Всем, оказывается, известно о моей любви. Все знают... Мысль ударила: может, и он знал? Вот... Он лежит... Сейчас его опустят в землю... Зароют. Накроют песком... Но я страшно обрадовалась этой мысли, что, может, он тоже знал. А вдруг и я ему нравилась? Как будто он живой и что-то мне сейчас ответит... Вспомнила, как на Новый год он подарил мне немецкую шоколадку. Я ее месяц не ела, в кармане носила. Сейчас до меня это не доходит, я всю жизнь вспоминаю... Этот момент... Бомбы летят... Он... Лежит на плащ-палатке... Этот момент... А я радуюсь... Стою и про себя улыбаюсь. Ненормальная. Я радуюсь, что он, может быть, знал о моей любви... Подошла и его поцеловала. Никогда до этого не целовала мужчину... Это был первый..."



"Как нас встретила Родина? Без рыданий не могу... Сорок лет прошло, а до сих пор щеки горят. Мужчины молчали, а женщины... Они кричали нам: "Знаем, чем вы там занимались! Завлекали молодыми п... наших мужиков. Фронтовые б... Сучки военные..." Оскорбляли по-всякому... Словарь русский богатый... Провожает меня парень с танцев, мне вдруг плохо-плохо, сердце затарахтит. Иду-иду и сяду в сугроб. "Что с тобой?" - "Да ничего. Натанцевалась". А это - мои два ранения... Это - война... А надо учиться быть нежной. Быть слабой и хрупкой, а ноги в сапогах разносились - сороковой размер. Непривычно, чтобы кто-то меня обнял. Привыкла сама отвечать за себя. Ласковых слов ждала, но их не понимала. Они мне, как детские. На фронте среди мужчин - крепкий русский мат. К нему привыкла. Подруга меня учила, она в библиотеке работала: "Читай стихи. Есенина читай".

"Ноги пропали... Ноги отрезали... Спасали меня там же, в лесу... Операция была в самых примитивных условиях. Положили на стол оперировать, и даже йода не было, простой пилой пилили ноги, обе ноги... Положили на стол, и нет йода. За шесть километров в другой партизанский отряд поехали за йодом, а я лежу на столе. Без наркоза. Без... Вместо наркоза - бутылка самогонки. Ничего не было, кроме обычной пилы... Столярной... У нас был хирург, он сам тоже без ног, он говорил обо мне, это другие врачи передали: "Я преклоняюсь перед ней. Я столько мужчин оперировал, но таких не видел. Не вскрикнет". Я держалась... Я привыкла быть на людях сильной..."



Подбежав к машине, открыла дверку и стала докладывать:
- Товарищ генерал, по вашему приказанию...
Услышала:
- Отставить...
Вытянулась по стойке "смирно". Генерал даже не повернулся ко мне, а через стекло машины смотрит на дорогу. Нервничает и часто посматривает на часы. Я стою. Он обращается к своему ординарцу:
- Где же тот командир саперов?
Я снова попыталась доложить:
- Товарищ генерал...
Он наконец повернулся ко мне и с досадой:
- На черта ты мне нужна!
Я все поняла и чуть не расхохоталась. Тогда его ординарец первый догадался:
- Товарищ генерал, а может, она и есть командир саперов?
Генерал уставился на меня:
- Ты кто?
- Командир саперного взвода, товарищ генерал.
- Ты - командир взвода? - возмутился он.
- Так точно, товарищ генерал!
- Это твои саперы работают?
- Так точно, товарищ генерал!
- Заладила: генерал, генерал...
Вылез из машины, прошел несколько шагов вперед, затем вернулся ко мне. Постоял, смерил глазами. И к своему ординарцу:
- Видал?



"Муж был старшим машинистом, а я машинистом. Четыре года в теплушке ездили, и сын вместе с нами. Он у меня за всю войну даже кошку не видел. Когда поймал под Киевом кошку, наш состав страшно бомбили, налетело пять самолетов, а он обнял ее: "Кисанька милая, как я рад, что я тебя увидел. Я не вижу никого, ну, посиди со мной. Дай я тебя поцелую". Ребенок... У ребенка все должно быть детское... Он засыпал со словами: "Мамочка, у нас есть кошка. У нас теперь настоящий дом".

"Лежит на траве Аня Кабурова... Наша связистка. Она умирает - пуля попала в сердце. В это время над нами пролетает клин журавлей. Все подняли головы к небу, и она открыла глаза. Посмотрела: "Как жаль, девочки". Потом помолчала и улыбнулась нам: "Девочки, неужели я умру?" В это время бежит наш почтальон, наша Клава, она кричит: "Не умирай! Не умирай! Тебе письмо из дома..." Аня не закрывает глаза, она ждет... Наша Клава села возле нее, распечатала конверт. Письмо от мамы: "Дорогая моя, любимая доченька..." Возле меня стоит врач, он говорит: "Это - чудо. Чудо!! Она живет вопреки всем законам медицины..." Дочитали письмо... И только тогда Аня закрыла глаза..."



"Пробыла я у него один день, второй и решаю: "Иди в штаб и докладывай. Я с тобой здесь останусь". Он пошел к начальству, а я не дышу: ну, как скажут, чтобы в двадцать четыре часа ноги ее не было? Это же фронт, это понятно. И вдруг вижу - идет в землянку начальство: майор, полковник. Здороваются за руку все. Потом, конечно, сели мы в землянке, выпили, и каждый сказал свое слово, что жена нашла мужа в траншее, это же настоящая жена, документы есть. Это же такая женщина! Дайте посмотреть на такую женщину! Они такие слова говорили, они все плакали. Я тот вечер всю жизнь вспоминаю... Что у меня еще осталось? Зачислили санитаркой. Ходила с ним в разведку. Бьет миномет, вижу - упал. Думаю: убитый или раненый? Бегу туда, а миномет бьет, и командир кричит: "Куда ты прешь, чертова баба!!" Подползу - живой... Живой!"

"Два года назад гостил у меня наш начальник штаба Иван Михайлович Гринько. Он уже давно на пенсии. За этим же столом сидел. Я тоже пирогов напекла. Беседуют они с мужем, вспоминают... О девчонках наших заговорили... А я как зареву: "Почет, говорите, уважение. А девчонки-то почти все одинокие. Незамужние. Живут в коммуналках. Кто их пожалел? Защитил? Куда вы подевались все после войны? Предатели!!" Одним словом, праздничное настроение я им испортила... Начальник штаба вот на твоем месте сидел. "Ты мне покажи, - стучал кулаком по столу, - кто тебя обижал. Ты мне его только покажи!" Прощения просил: "Валя, я ничего тебе не могу сказать, кроме слез".



"Я до Берлина с армией дошла... Вернулась в свою деревню с двумя орденами Славы и медалями. Пожила три дня, а на четвертый мама поднимает меня с постели и говорит: "Доченька, я тебе собрала узелок. Уходи... Уходи... У тебя еще две младших сестры растут. Кто их замуж возьмет? Все знают, что ты четыре года была на фронте, с мужчинами... " Не трогайте мою душу. Напишите, как другие, о моих наградах..."

"Под Сталинградом... Тащу я двух раненых. Одного протащу - оставляю, потом - другого. И так тяну их по очереди, потому что очень тяжелые раненые, их нельзя оставлять, у обоих, как это проще объяснить, высоко отбиты ноги, они истекают кровью. Тут минута дорога, каждая минута. И вдруг, когда я подальше от боя отползла, меньше стало дыма, вдруг я обнаруживаю, что тащу одного нашего танкиста и одного немца... Я была в ужасе: там наши гибнут, а я немца спасаю. Я была в панике... Там, в дыму, не разобралась... Вижу: человек умирает, человек кричит... А-а-а... Они оба обгоревшие, черные. Одинаковые. А тут я разглядела: чужой медальон, чужие часы, все чужое. Эта форма проклятая. И что теперь? Тяну нашего раненого и думаю: "Возвращаться за немцем или нет?" Я понимала, что если я его оставлю, то он скоро умрет. От потери крови... И я поползла за ним. Я продолжала тащить их обоих... Это же Сталинград... Самые страшные бои. Самые-самые. Моя ты бриллиантовая... Не может быть одно сердце для ненависти, а второе - для любви. У человека оно одно".




"Кончилась война, они оказались страшно незащищенными. Вот моя жена. Она - умная женщина, и она к военным девушкам плохо относится. Считает, что они ехали на войну за женихами, что все крутили там романы. Хотя на самом деле, у нас же искренний разговор, это чаще всего были честные девчонки. Чистые. Но после войны... После грязи, после вшей, после смертей... Хотелось чего-то красивого. Яркого. Красивых женщин... У меня был друг, его на фронте любила одна прекрасная, как я сейчас понимаю, девушка. Медсестра. Но он на ней не женился, демобилизовался и нашел себе другую, посмазливее. И он несчастлив со своей женой. Теперь вспоминает ту, свою военную любовь, она ему была бы другом. А после фронта он жениться на ней не захотел, потому что четыре года видел ее только в стоптанных сапогах и мужском ватнике. Мы старались забыть войну. И девчонок своих тоже забыли..."

"Моя подруга... Не буду называть ее фамилии, вдруг обидится... Военфельдшер... Трижды ранена. Кончилась война, поступила в медицинский институт. Никого из родных она не нашла, все погибли. Страшно бедствовала, мыла по ночам подъезды, чтобы прокормиться. Но никому не признавалась, что инвалид войны и имеет льготы, все документы порвала. Я спрашиваю: "Зачем ты порвала?" Она плачет: "А кто бы меня замуж взял?" - "Ну, что же, - говорю, - правильно сделала". Еще громче плачет: "Мне бы эти бумажки теперь пригодились. Болею тяжело". Представляете? Плачет."

"Мы поехали в Кинешму, это Ивановская область, к его родителям. Я ехала героиней, я никогда не думала, что так можно встретить фронтовую девушку. Мы же столько прошли, столько спасли матерям детей, женам мужей. И вдруг... Я узнала оскорбление, я услышала обидные слова. До этого же кроме как: "сестричка родная", "сестричка дорогая", ничего другого не слышала... Сели вечером пить чай, мать отвела сына на кухню и плачет: "На ком ты женился? На фронтовой... У тебя же две младшие сестры. Кто их теперь замуж возьмет?" И сейчас, когда об этом вспоминаю, плакать хочется. Представляете: привезла я пластиночку, очень любила ее. Там были такие слова: и тебе положено по праву в самых модных туфельках ходить... Это о фронтовой девушке. Я ее поставила, старшая сестра подошла и на моих глазах разбила, мол, у вас нет никаких прав. Они уничтожили все мои фронтовые фотографии... Хватило нам, фронтовым девчонкам. И после войны досталось, после войны у нас была еще одна война. Тоже страшная. Как-то мужчины оставили нас. Не прикрыли. На фронте по-другому было".

"Это потом чествовать нас стали, через тридцать лет... Приглашать на встречи... А первое время мы таились, даже награды не носили. Мужчины носили, а женщины нет. Мужчины - победители, герои, женихи, у них была война, а на нас смотрели совсем другими глазами. Совсем другими... У нас, скажу я вам, забрали победу... Победу с нами не разделили. И было обидно... Непонятно..."



"Первая медаль "За отвагу"... Начался бой. Огонь шквальный. Солдаты залегли. Команда: "Вперед! За Родину!", а они лежат. Опять команда, опять лежат. Я сняла шапку, чтобы видели: девчонка поднялась... И они все встали, и мы пошли в бой..."

@музыка: Voltaire – Where's the Girl?

@настроение: cry

---

С праздником всех нас, причастных...

И по традиции.

@музыка: Knorkator – Kinderlied

@настроение: йанесумасшедший, йанесумасшедший...